Сельхозпроизводители вынуждены учитывать в своей работе как постоянные риск-факторы типа неблагоприятных погодных условий, так и новые: энергокризис, сбои логистических цепочек, усиление инфляции и многие другие. Поскольку Россия является частью мирового рынка и по ряду компонентов производства серьезно зависит от импорта, полностью нивелировать влияние даже тех рисков, которые кажутся неочевидными, не удастся.
Последние месяцы 2021 года принесли мировой экономике новые проблемы, в том числе добавили рисков агросектору. И хотя какие-то из них лишь опосредованно могут повлиять на российский АПК, их не стоит недооценивать.
Главный экономист Всемирного банка по России Дэвид Найт рассказал, что сейчас против российской экономики действуют четыре вида рисков. Первый — угроза развития пандемии COVID-19. Сравнительно низкие темпы вакцинации замедляют деловую активность и создают риски введения новых ограничений в будущем, считает он. Второй риск — инфляция. Хотя Центробанк предпринимает в целом своевременные усилия для ее погашения, говорить о контроле за ростом цен довольно сложно. Риск неожиданного всплеска инфляции в следующем году рассматривается Всемирным банком как достаточно высокий. Если он реализуется, то экономика окажется под давлением, поскольку ЦБ будет вынужден ужесточать денежно-кредитную политику.
Первый вице-премьер Андрей Белоусов тоже не исключил того, что Россия в 2022 году может столкнуться с новой волной инфляции.
«Сегодня мы видим, что ковидная история существенно сдвинула макроэкономический баланс, и точку равновесия пока мир не нашел, свидетельством этого являются инфляционные волны, — цитировал его “Интерфакс”. — Мы сейчас проходим вторую инфляционную волну, и очевидно, вторая волна с высокой вероятностью породит третью, связанную опять с продовольствием, с которой мы столкнемся в 2022 году, во втором полугодии особенно».
Третий риск по версии Всемирного банка — возможное введение международных санкций в отношении России. Четвертый — энергопереход, который пока представляет угрозу для страны лишь в долгосрочной перспективе, но его темпы могут ускориться, допускает Дэвид Найт.
Глобальный энергетический кризис, начавшийся в октябре прошлого года, выявление очередного штамма коронавируса и новая волна распространения заболевания, напряженная геополитическая обстановка, инфляция и ряд других факторов повышают уровень неопределенности, в том числе и в агробизнесе, соглашаются российские аналитики. Общими для большинства секторов системными факторами риска становятся рост себестоимости и сбои в глобальных производственно-сбытовых цепочках. Тем не менее, при благоприятном стечении обстоятельств, российские производители могут стать бенефициарами в сложившейся ситуации.
Непрямое влияние энергокризиса
В конце октября вице-премьер Александр Новак в ходе встречи с президентом Владимиром Путиным говорил, что вызванные энергокризисом высокие цены на газ в Европе могут привести к росту цен и в смежных отраслях: генерации электроэнергии, металлургии, выпуске удобрений, нефтегазохимии, а также производстве сельхозпродукции.
«Мы видим риски нового витка цен на сельскохозяйственную продукцию», — предупредил Новак, добавив, что при производстве продуктов питания уже возникают проблемы, особенно это выражено в тепличных хозяйствах, экономика которых крайне чувствительна к повышению стоимости энергоресурсов.
В ноябре на совещании с правительством глава государства отметил, что в связи с ростом цен на энергоносители и на газ, который является сырьем для азотных удобрений, крупные европейские производители сокращают объемы выпуска почти наполовину, а Китай ограничивает экспорт.
«Все это факторы, которые нас заставляют серьезно задуматься о том, что будет в ближайшее время и с посевными площадями в мире вообще и в Европе в частности, и с товарами продовольственной группы», — подчеркнул Путин.
Ряд аналитиков считают, что продолжением энергетического кризиса неизбежно станет продовольственный кризис.
Чуть позже на форуме ВТБ Капитала «Россия зовет!» президент также отметил риски дальнейшего повышения цен на продукты питания.
«Мы видим, какой кризис разразился на глобальном энергетическом рынке. Он, в первую очередь, уже послужил кратному росту котировок азотных удобрений. А для сельхозпроизводителей по всему миру это один из ключевых ресурсов для сохранения плодородия почв и стабильной урожайности», — напомнил он.
Для сохранения стабильности на внутреннем рынке удобрений правительство приняло решение на полгода квотировать их экспорт. Кроме того, создана и применяется методика определения ценовой доступности удобрений.
Нынешний энергокризис — не первый, напоминает директор Института аграрных исследований НИУ ВШЭ Евгения Серова, однако они всегда приводят к росту цен на продукты питания из-за удорожания энергии и фрахта.
«Напомню, что кризис 2006—2008 годов был среди прочих причин спровоцирован решениями ЕС и США по стимулированию производства биотоплива, что увеличило спрос на продовольственные агрокультуры и привело к росту цен на них, поскольку биотопливо делают из того же сырья, которое используют в продовольственных целях: рапса, сахарного тростника, кукурузы. К тому же повышение цен на энергоносители увеличивает рентабельность производства биотоплива», — говорит она.
«На нас глобальный энергокризис сильно не повлияет, серьезных рисков мы не ощущаем: все-таки на российском внутреннем рынке ситуация принципиально иная, чем в Европе: газ мы покупаем по внутренним ценам, — комментирует президент холдинга “Эко-культура” Александр Рудаков. — Конечно, сложности в нашей отрасли есть: себестоимость производства ощутимо увеличивается, мы все видим темпы инфляции, но в целом российский агросектор продолжает стабильно работать».
Глобальный энергетический кризис сказывается на российском АПК в основном не напрямую, поскольку в стране нет дефицита энергоресурсов. Тем не менее, он может влиять через рост издержек производителей на закупаемые материалы (в том числе удобрения), оборудование, логистику и т. д., рассуждает аналитик Института комплексных стратегических исследований Наталья Чуркина. Все это приводит к росту цен на продукты питания в стране.
«Поэтому в ситуации подобного кризиса, даже если он пока не столь значим для России, требуется пристальное внимание к таким социально значимым отраслям, как сельское хозяйство, и принятие мер со стороны государства по ограничению роста издержек сельхозпроизводителей», — отмечает она.
Наибольший рост цен наблюдается на компоненты, которых сейчас физически не хватает на мировых рынках: прежде всего, это азотосодержащие удобрения, средства защиты растений (СЗР), аминокислоты и витамины, перечисляет руководитель Центра отраслевой экспертизы Россельхозбанка Андрей Дальнов.
«Основной причиной сокращения поставок азотных удобрений стал повсеместный рост цен на природный газ, который одновременно является основным сырьем и энергоносителем при их производстве, — комментирует он. — Производство действующих веществ для СЗР и самих СЗР сосредоточено в Китае. Стоимость производства выросла из-за роста цены на нефтепродукты (производственный компонент для СЗР), а уже готовая продукция зачастую не может покинуть Китай из-за заторов в портах. Аналогичные проблемы возникли с аминокислотами и витаминами: Китай также имеет значительную долю в мировом производстве этих составляющих комбикормов».
Дефицит кадров может усилиться
Участники агрорынка считают актуальным риск усиления дефицита кадров в отрасли.
«В 2021 году из-за продолжающейся пандемии коронавируса сократилась доступность рабочей силы, особенно на предприятиях по убою и разделке скота и птицы», — говорит Рустам Хафизов из «Черкизова».
Нехватка рабочего персонала в растениеводстве и животноводстве будет еще больше нарастать, особенно это касается специалистов среднего звена, считает Леонид Рагозин из «Прогресс Агро». Из-за пандемии во всем мире произошел отток рабочей силы в виде мигрантов. В России это было не таким заметным, как в других государствах, но тоже наблюдалось: до сих пор агробизнес сталкивается с дефицитом специалистов, комментирует Евгения Серова из НИУ ВШЭ.
Новые возможности для России
Глобальный энергокризис, который сейчас активно обсуждается, сказывается на мировом рынке удобрений, прежде всего на их ценовой конъюнктуре, соглашается исполнительный директор «Ринкон Менеджмент» Константин Корнеев. Однако, по его мнению, вряд ли из-за этого в мире существенно сократится производство продукции АПК. Говоря о том, стоит ли в ближайшее время ожидать мирового продовольственного кризиса, эксперт выделяет два типа предпосылок этого явления: рукотворные и нерукотворные.
«В последнее время на мировом рынке произошло много изменений, которые в основном носят рукотворный характер. В их числе — ограничения, связанные с COVID-19, которые привели к отсутствию рабочей силы, разрыву логистических поставок, удорожанию логистики, увеличению себестоимости производства продуктов питания, — перечисляет он. — Это все — результаты решений, принятых конкретными людьми и странами. Получается, что сами же люди приняли решения, которые негативно повлияли на экономику, и теперь говорят о некоем мировом кризисе».
К нерукотворным факторам Корнеев относит природные ресурсы и климат. В этом смысле наша планета не испытывает проблем с доступностью водных ресурсов, и у нас пока не ожидается климатических кризисов, говорит он. В то же время нельзя списывать со счетов влияние пандемии, из-за которой были разорваны многие логистические цепочки: сейчас предприятия сталкиваются с перебоями поставок аминокислот, кормовых компонентов, сельхозтехники, запчастей.
По словам президента ГК «ЭкоНива» Штефана Дюрра, серьезный риск для агросектора в 2022 году связан с несбалансированностью рынка и возможными сбоями в поставках средств производства.
«Непонятно, что будет с минеральными удобрениями и ценами на них, с компонентами кормов, витаминно-минеральными добавками, ветпрепаратами, техникой и запчастями, — разрывы логистических цепочек возможны везде, — комментирует он. — Мы привыкли, что если есть деньги, то все можно купить, сейчас же это не всегда возможно, потому что поставки идут с сильной задержкой, а иногда и вовсе приостановлены. Надеюсь, что через какое-то время Россия сможет производить все самостоятельно, но пока мы серьезно зависим от импорта семян, генетического материала в животноводстве, кормовых компонентов и прочего».
Самообеспеченность нашей страны семенным материалом пока оставляет желать лучшего, и это — основной риск, подтверждает Рудаков.
По мнению Серовой, мировой продовольственный кризис уже наступил.
«Цены на продукты питания растут, и увеличивается количество голодающих — в этом, собственно, и есть суть продовольственного кризиса. Однако развился он не на фоне энергетического кризиса, его триггером стала пандемия. Кстати, она же повлияла и на энергетику», — уточняет эксперт.
При этом настораживает, что во время кризиса 2006-2008 годов страны объединялись, принимая какие-то совместные решения для снижения его воздействия на мировую продовольственную безопасность, обращает внимание Серова.
«Собирались Группа 8, Группа 20, был создан Комитет по продовольственной безопасности, система сбора оперативной информации об аграрных рынках (AMIS), собирались деньги для помощи бедным странам, — приводит примеры она. — Сейчас тишина, никаких глобальных мер не предпринимается».
В ситуации с энергетическим кризисом у России возникает больше возможностей, чем ограничений, продолжает Корнеев.
«Благодаря обеспеченности удобрениями, наличию пахотных земель и ресурсов для производства продуктов питания мы можем выступать и как экспортер удобрений, и как мировой поставщик уже готовой продукции», — поясняет он.
Инфляция далека от цели
Кризис, вызванный COVID-19, как и предыдущий финансовый кризис 2007—2008 годов, сопровождается одновременным ростом цен почти на все виды базовой сырьевой продукции, обращает внимание Дальнов.
«За повышением цен в 2007—2008 годах последовала их серьезная коррекция вниз в 2009-м, которая была вызвана ужесточением монетарной политики США и других крупнейших мировых экономик (снижением денежной массы в обращении) и корректировкой предложения и спроса на отдельных товарных рынках, — отмечает он. — Если предположить, что на выходе из кризиса на цены будут влиять аналогичные процессы, то можно ожидать их коррекции на мировых рынках в 2022—2023 годах».
Правда, для аграриев вызов заключается в том, что рост и последующая коррекция цен на их продукцию и основные компоненты себестоимости редко бывает синхронной. Например, в 2007—2008 годах на мировых рынках цена на диаммонийфосфат выросла на 275 %, а кукуруза подорожала лишь на 86 %. Последующее снижение в 2009-м составило 67 % и 26 % соответственно, сравнивает Дальнов.
Энергетический кризис усугубил инфляцию, которая в этом году стала острой проблемой не только в России, но и в мире, говорит Хафизов. В отрасли АПК задействовано достаточное количество импортных составляющих, поэтому, если энергокризис продолжится, будут расти цены на технику, оборудование и другие товары, нужные для производства, считает он.
В первой декаде декабря Владимир Путин в ходе совещания по экономическим вопросам назвал инфляцию главной проблемой экономики и граждан.
«В 2022 году необходимо обеспечить возвращение инфляции к целевому уровню в 4 %», — сказал глава государства. Он призвал сделать «основной акцент» на увеличении предложения товаров и услуг на внутреннем рынке, в первую очередь это касается продовольствия.
По прогнозу Аналитического кредитного рейтингового агентства, нормализация мировых цен на энергетические товары и продовольствие возможна весной или летом 2022 года. Аналитики агентства также считают, что в базовом сценарии среднегодовая инфляция в России в следующем году снизится до 5,5-6 %, а показатель декабря к декабрю может достигнуть отметки 4-4,5 %, приблизившись к целевому уровню.
Если следующий год обойдется без серьезных погодных катаклизмов и новый урожай окажется на высоком уровне, то цены на продовольствие снизятся, говорил в конце ноября гендиректор Института конъюнктуры аграрного рынка Дмитрий Рылько.
«Но нужно помнить, что благодаря инфляции цены на биржевые товары резко выросли, причем настолько, что, я думаю, они уже не вернутся на привычные нам уровни и будут существенно выше тех значений, с которых они стартовали в “светлое” ковидное будущее», — допускал эксперт.
Дальнов считает, что в большинстве случаев на российском рынке в 2022 году рост себестоимости может быть хотя бы отчасти компенсирован повышением цен на конечную продукцию. Однако мясное животноводство и птицеводство находятся в зоне повышенной неопределенности.
«По прогнозам, суммарное предложение мяса будет увеличиваться, что может привести к снижению цен на его отдельные виды, — предупреждает он. — Производители подсолнечника также могут столкнуться с неблагоприятной встречной динамикой цен и себестоимости: в этом году цены на их продукцию могут снижаться из-за существенного роста урожая в 2021-м».
Непоследовательная политика и другие факторы
Серова называет самым главным фактором риска для российского АПК постоянную изменчивость и непрогнозируемость государственной политики. Для аграрного сектора такая ситуация является критичной, так как этот бизнес предполагает длинный производственный цикл, а постоянно меняющаяся политика делает инвестиции в него проблематичными.
На бизнес негативно влияет отсутствие возможности долгосрочного планирования из-за госрегулирования рынка, говорит Штефан Дюрр. С одной стороны, важно обеспечение продовольственной безопасности, но с другой — не стоит постоянно менять правила игры.
«Нужно заранее просчитывать все шаги на долгосрочную перспективу. А то сегодня говорят, что нужно увеличивать экспорт, причем из всех регионов, даже когда это не очень целесообразно, а завтра оказывается, что у нас не хватает продовольствия и необходимо срочно все отыгрывать назад, — рассуждает Дюрр. — Сейчас зачастую проблемы пытаются решать в моменте, но в результате получается, что решая одну — создают другую. Такое краткосрочное планирование — серьезный риск для инвестиций в агросектор».
Также среди актуальных рисков для АПК Серова называет падение покупательской способности населения, что серьезно ограничивает внутренний рынок. Есть вероятность, что производители будут вынуждены снижать качество продовольствия, используя более дешевые ингредиенты с менее питательными и полезными свойствами, и национальные стратегии по здоровому образу жизни и росту качества питания будут приостановлены, допускает эксперт.
«С другой стороны, Роскачество в 2021 году зафиксировало резкий рост спроса на органические продукты. Это связывают с тем, что в период пандемии люди стали больше заботиться о здоровье — этот вопрос вышел на первое место, — рассказывает она. — Скорее всего, будет сегментация сектора. С одной стороны, станет расти спрос на продукцию, которую население так или иначе относит к категории здорового питания, с другой — у низкодоходных групп населения будет увеличиваться потребление дешевого продовольствия».
Снижение реальных доходов населения и инфляция остаются постоянными рисками для производителей продуктов питания, соглашается Хафизов.
Из других рисков, способных повлиять на российский АПК, Корнеев выделяет ветеринарные: они всегда существуют, например в мясной отрасли, так как вспышки заболеваний животных по всему миру случаются постоянно. У каждой отрасли сельского хозяйства есть свои специфичные риски: в животноводстве — это болезни и падеж скота, вторит ему Хафизов.
«В России были выявлены многочисленные вспышки африканской чумы свиней (АЧС) на крупных предприятиях, что привело к заметному сокращению объема предложения на рынке. Ситуация с болезнями животных пока не стабилизировалась, и предприятия мясной отрасли продолжают страдать от АЧС и гриппа птиц. Высокими остаются риски заноса вирусов на фермы, предприятия по убою и разделке, что чревато серьезными последствиями как для индустрии, так и для потребителей», — отмечает он.
Еще один риск, связанный с пандемией, который уже заметен в ритейле, но будет распространяться и на производителей, — концентрация бизнеса, продолжает Серова. Все больше небольших игроков уходит с рынка, а наличие в секторе малых и средних предпринимателей дает ему устойчивость, являясь неким буфером.
«Когда все производство сконцентрировано на крупных предприятиях, то уход одного из них с рынка, например в результате банкротства, сразу сильно бьет по предложению и может привести к дефициту», — поясняет она.
Также для всех сельхозпроизводителей и особенно инвесторов в молочное животноводство крайне важна стоимость финансирования проектов, отмечает Дюрр. Сейчас с повышением ключевой ставки до 8,5 % кредиты подорожают, и есть риск дальнейшего увеличения ставки. При этом он не исключает серьезного снижения цен на продукцию растениеводства на фоне ожиданий хорошего урожая зерна в 2022 году.
Пандемия как драйвер возрождения села
Евгения Серова, директор Института аграрных исследований НИУ ВШЭ:
— От в целом негативных последствий пандемии неожиданно может выиграть развитие сельской местности. Во-первых, растут зарплаты в аграрном секторе, во-вторых, пандемия показала возможность удаленной работы. Это значит, что при наличии более-менее развитой инфраструктуры люди захотят жить за городом. Кстати, в развитых странах от 25% до 30% населения предпочитает жить вне городской среды — конечно, если в сельской местности созданы условия для нормальной жизни. В России вполне может начаться возрождение села, особенно если государство поможет с инфраструктурным обеспечением: дорогами, широкополосным Интернетом, оперативной скорой помощью и др.
(По материалам журнала «Агроинвестор»)